Выбор французского китайца или Философский разговор об эмиграции

И я задумался. Вот есть человек, который каким-то образом приобрёл несвойственные большинству своих соплеменников черты — желание свободы и справедливости, ощущение ценности человеческой жизни и свободы выбора. Как могла сложиться судьба такого человека в Китае? Он бы, скорей всего, оказался в тюрьме, или (в лучшем случае) сломался бы как личность, изменил бы себе самому, живя в противоречии со своими принципами и идеалами. Очевидно, что для человека, который верит в верховенство закона и права граждан, единственный вариант — эмигрировать из Китая. Иначе как? Жить в этой стране и ждать, когда китайских народ созреет до многопартийной системы, независимых судов и верховенства права? Можно ж и не дождаться — ни через 10, ни через 20, 30 лет.
Во время президентских выборов в России в 2018 году я написал текст с заголовком «Людям в России, у которых есть «проевропейский ген», я бы посоветовал просто эмигрировать».

«В смысле беззаветной любви к власти и ненависти к Западу российское общество сейчас гораздо более ретроградное и мракобесное, чем даже во времена глубокого совка. Это не отклонение. «Отклонение» произошло в 1990-е годы, когда благодаря ходу истории значительная часть россиян (возможно, 20-30 процентов) действительно на какое-то время была проникнута демократическими и свободолюбивыми (чтобы не использовать спорное слово «либеральными») идеями. Но это была историческая аномалия. Сейчас Россия вернулась в свое истинное, привычное, традиционное состояние — преклонение перед властью и царем, «человек — ничто, государство — все», «вокруг одни враги», — писал я в той статье.

Естественно, что в комментах мне «набросали» — «а почему ты пишешь только про Россию? А чем отличаемся мы, в Беларуси?» И вот тут, пожалуй, и кроется главный вопрос этого текста.
Дело в том, что, как мне кажется, с Китаем (в большей степени), да и с Россией — «всё ясно». Такова «история с географией» этих стран, что надеяться на демократические перемены, на политическую либерализацию, на приоритет прав человека пока не приходится. «Пока» — в случае Китая это, возможно, синоним слова «всегда», а в случае сегодняшней России «пока» — как минимум ближайшие годы, а то и десятилетия.

При этом люди с иным «культурным кодом» всё-таки имеют какой-никакой выбор: 1.Упорно сражаться за изменение культурного кода большинства своего народа, надеясь, что когда-нибудь он совпадёт с твоим, рискуя нарваться на репрессии или, как минимум, отсутствие карьерных перспектив, 2.Уйти во внутреннюю эмиграцию, не пытаясь ничего изменить в обществе, надеясь, что тебя лично оставят с покое и позволят жить своей жизнью 3.Эмигрировать.

(Стоит сразу отметить, что я рассуждаю исключительно о людях «идейных» — к тем, кто уезжает по материально-экономическим причинам, все эти высокие материи не относятся).

Так вот, с Беларусью есть одна стратегическая проблема. Если с Китаем или даже с Россией нам (мне, во всяком случае) «всё понятно», то с Беларусью — «всё непонятно». Не только Беларусь, но и несколько других стран на разломе цивилизаций, — Турция, Украина, Молдова, Сербия, Венгрия— являются «открытой книгой» с точки зрения их исторических и геополитических перспектив. Это страны, с которыми пока окончательно не понятно, к какой цивилизационной норме они присоединятся, куда развернутся, какой политический режим предпочтут.

(Необходимо отметить, что я рассуждаю о проблеме эмиграции в абстрактном мировоззренческом аспекте, потому что в конкретной сегодняшней ситуации многие беларусы вынуждены покидать страну просто из-за непосредственной угрозы жизни и свободы, без всяких рассуждений)

Наверное, у каждого беларуса, болеющего культурно-общественно-политической ситуацией, по несколько раз на неделе возникают эмоции в диапазоне от «ничего тут никогда не будет» до «у нас прекрасное европейское будущее, так как у нас проблема только в одном человеке».

Увидев сотни тысяч на улицах Минска в августе и сентябре, мы можем посчитать, что действительно оказались в новой стране. Ощутив волны солидарности, мы может заявлять, что беларусское гражданское общество сделало новый шаг в своём развитии. Мы с умилением ловим каждую беларускоязычную реплику, сказанную нам случайными прохожими.

Мы действительно порой слишком оптимистически считаем, что в Беларуси есть только одна стратегическая проблема — нелегитимная репрессивная власть, после ухода которой начнётся совершенно другая жизнь. Мы любим приводить результаты социологических замеров, которые констатируют, как изменились беларусы за последние годы в своих ценностных ориентировках, в отношении к бизнесу, рынку, патернализму и задачах государственной власти. Мы даже любим описывать разные бытовые плюсы жизни в Беларуси, прославлять нашу природу, пресловутые леса и озёра — тем самым добавляя себе аргументов оставаться.

С другой стороны — когда видишь ту же социологию, которая утверждает, что свыше 50 процентов беларусов позитивно относятся к Путину после всего, что происходит за последние годы в России — то часть оптимизма может испариться. Когда на пикнике вроде бы образованных людей слышишь примитивную русскую попсу или шансон — понимаешь, что не всё меняется и какие-то культурные коды самовоспроизводятся в новых поколениях. Да и самое главное — режим, который давно не соответствует настроениям и ценностям большинства, уходить пока не собирается и неизвестно, сколько гадостей готов совершить до момента своей давно заслуженной смерти.

Поэтому в философском смысле вопрос эмиграции — это вопрос веры. Веры каждого конкретного человека в то, как быстро произойдут «в этой стране» те перемены, которые этот человек считает необходимыми и прогрессивными.

Виталий Цыганков